Великий русский критик В. Г. Белинский сказал, что задача поэзии состоит в том, «чтобы извлекать поэзию жизни из прозы жизни и потрясать души верным изображением жизни». Именно таким писателем, потрясающим души изображением порой самых ничтожных картин существования человека в мире, является Н. В. Гоголь. Величайшая заслуга Гоголя перед русским обществом, на мой взгляд, состоит не столько в том, что он вывел правдивые картины русской жизни в «Ревизоре» и «Мертвых душах», и даже не в том, что сумел одним разом посмеяться над всем дурным, что существовало в современной ему России, сколько в том, что он создал бессмертный образ Акакия Акакиевича Башмачкина, героя повести « ».

В основе замысла Н. В. Гоголя лежит конфликт между «маленьким человеком» и обществом, конфликт, ведущий к бунту, к восстанию смиренного. Повесть «Шинель» описывает не только случай из жизни героя. Перед нами предстает вся жизнь человека: мы присутствуем при его рождении, наречении именем, узнаем, как он служил, почему ему необходима была шинель и, наконец, как он умер. Всю свою жизнь Акакий Акакиевич проводит в «переписываньи» бумаг на службе, и герой вполне доволен этим. Более того, когда ему предлагают занятие, требующее того, «чтобы переменить заглавный титул, да переменить кое-где глаголы из первого лица в третье», бедный чиновник пугается и просит избавить его от этой работы. Акакий Акакиевич живет в своем маленьком мире, он «ни один раз в жизни не обратил внимания на то, что делается и происходит каждый день на улице», и лишь в «переписываньи ему виделся какой-то свой разнообразный и приятный мир». В мире этого чиновника ничего не происходит, и, не случись невероятной истории с шинелью, о нем нечего бы было рассказать.

Башмачкин не стремится к невиданной роскоши. Ему просто холодно, да и по чину он должен являться в департамент в шинели. Мечта сшить шинель на вате становится для него подобием великой и почти невыполнимой задачи. В его системе мировых ценностей она имеет такое же значение, как стремление какого-нибудь «великого человека» добиться мирового господства. Мысль о шинели наполняет смыслом существование Акакия Акакиевича. Даже внешность его меняется: «Он сделался как-то живее, даже тверже характером, как человек, который уже определил и поставил себе цель. С лица и поступков его исчезло само собою сомнение, нерешительность... Огонь порою показывается в глазах его...». И вот, достигнувший наконец предела своих стремлений, герой повести в очередной раз сталкивается с несправедливостью. Шинель крадут. Но даже не это становится главной причиной смерти несчастного Башмачкина:

«значительное лицо», к которому чиновнику советуют обратиться за помощью, «распекает» Акакия Акакиевича за неуважение к начальству и выгоняет из своего дома. И вот исчезает с лица земли «существо, никем не защищенное, никому не дорогое, ни для кого не интересное, даже не обратившее на себя внимание...». Смерти Башмачкина, как и следовало ожидать, почти никто не заметил.

Финал повести фантастичен, но именно такой финал позволяет писателю ввести в произведение тему правосудия. Призрак чиновника срывает шинели со знатных и богатых. После смерти Башмачкин поднялся на недоступную ему ранее высоту, он преодолел убогие представления о чине. Бунт «маленького человека» становится главной темой повести, бунт Акакия Акакиевича сродни бунту Евгения из «Медного всадника», осмелившегося на мгновение стать на равных с Петром I, лишь системы ценностей этих двух героев различны.

История бедного чиновника написана так подробно и достоверно, что читатель невольно входит в мир интересов героя, начинает сочувствовать ему. Но Гоголь - мастер художественного обобщения. Он сознательно подчеркивает: «В одном департаменте служил один чиновник...». Так возникает в повести обобщенный образ «маленького человека», тихого, скромного, жизнь которого ничем не примечательна, но который, однако, тоже обладает собственным достоинством и имеет право на свой мир. Может быть, поэтому мы в конце концов жалеем уже не Акакия Акакиевича, а «бедное человечество». И вероятно, потому наш гнев вызывает не грабитель, а «значительное лицо», не сумевшее пожалеть несчастного чиновника.

И еще в конце повести мы приходим к страшному выводу: предметом повествования становится отнюдь не история о том, как у героя крадут шинель, а о том, как у человека украли жизнь. Акакий Акакиевич, по сути, и не жил. Он никогда не размышлял о высоких идеалах, не ставил перед собой никаких задач, ни о чем не мечтал. И незначительность происшествия, положенного в основу сюжета, характеризует сам мир.

Н. В. Гоголь делает тон повествования комичным. В тексте сквозит постоянная ирония над Башмачкиным, даже дерзкие мечты чиновника оказываются не чем иным, как стремлением непременно пустить мех куницы на воротник. Читатель должен не только войти в мир Акакия Акакиевича, но и ощутить незначительность и убогость этого мира. Кроме этого, в повести есть и авторский голос, и Н. В. Гоголь становится, таким образом, как бы посланником русской гуманистической традиции. Именно от имени автора говорит тот молодой человек, который, неудачно пошутив над Акакием Акакиевичем, «много раз содрогался потом на веку своем, видя, как много в человеке бесчеловечья, как много скрыто свирепой грубости в утонченной, образованной светскости...»,

В повести Н. В. Гоголя «Шинель» явно прослеживается авторская позиция. С одной стороны, выступает с резкой критикой того общества, которое превращает человека в Акакия Акакиевича, протестуя против мира тех, кто «натрунились и наострились вдоволь» над «вечными титулярными советниками», теми, у кого жалованье не превышает четырехсот рублей в год. Но с другой стороны, гораздо более, на мой взгляд, существенно Н. В. Гоголя ко всему человечеству со страстным призывом обратить внимание на «маленьких людей», которые живут рядом с нами.

Тема : «Создаёт человека природа, но развивает и образует его общество» (В.Г. Белинский) Творчество следующих авторов использовано в аргументации: Ф.М. Достоевский И.С. Тургенев

Введение : Каждый из нас живёт в социуме, в обществе. Семья, рабочий коллектив, друзья и знакомые. Вершина пирамиды - государство. Его традиции, культура, религия, законы влияют на наше становление вне зависимости от того, принимаем мы их, или нет. Это одна из причин возникающих конфликтов человека и общества.

Другая - безразличие, которое нередко характеризует отношение государства к его отдельно взятым гражданам. Литература всегда была небезразлична к проблеме отношений человека и общества.

Можно привести в пример множество произведений авторов самых разных национальностей. Это интернациональная тема. В русской литературе такой интерес особенно заметен в тот период её развития, который принято называть золотым. И.С. Тургенев ввёл в неё тип человека, которого назвал нигилистом.

Главный герой в творчестве И.А. Гончарова тоже не принимает окружающую действительность. Илья Ильич Обломов предпочитает её не замечать. К сожалению, или к счастью в истории России верх взяли другие люди. Они посчитали, что могут и вправе изменять эту действительность в интересах определённого класса. Желания и цели тех, кто мог этому воспрепятствовать, не учитывались. Такая идеология неизбежно ведёт к диктатуре. Она может нести не только зло, но добрые намерения не оправдывают той детской слезинки, о которой писал Ф.М. Достоевский .

Среди персонажей почти всех главных книг Фёдора Михайловича найдётся человек, который уже не задаёт себе вопроса, что он вправе делать. В «Бесах», например, таков Пётр Верховенский. Это уже не тот «маленький человек», о котором писали Пушкин и Гоголь. Его можно сравнить с тургеневским Базаровым, которому всё равно, как к нему относится общество. Он осознал, что он сам может с этим обществом сделать.

Аргумент : В пример хотелось бы привести другого героя Ф.М. Достоевского. Это Родион Раскольников . Совершив преступление, он всё-таки осознаёт, что достоин наказания. Это сложно. Проще продолжать тешить свою гордыню, как «бес» Верховенский. Но что довело нищего студента до совершения такого злодейства? Прежде всего, безразличие к нему общества и государства.

Не обладая такой силой духа, как его друг Дмитрий Разумихин, он поддался идеям, изложенным в прочитанной брошюре. Посчитав себя человеком, который «право имеет», он решил использовать деньги бесполезной для мира старухи, чтобы изменить окружающую действительность, сделать её лучше. Воспалённое сознание, нервное истощение. Это не позволило задать себе простой вопрос: а в моих ли силах это сделать?

Есть повод сравнить Раскольникова с Базаров ым. Это неверие в Бога, атеизм. Герой Тургенева верит в науку, но она не может удовлетворить человека, у которого есть духовные запросы. Когда государство и общество оставляют таких людей один на один с жизнью, появляются Верховенские. И чем их больше, тем выше вероятность, что они действительно смогут изменить мир.

Заключение : Даже «маленькие люди», подобные Акакию Акакиевичу из гоголевской «Шинели », способны на бунт. Только у них он получается смешным. Но если продолжать насмехаться над такими людьми, шинель могут одеть совсем другие. Поэтому государство хотя бы в целях самосохранения должно обращать внимание на всех, кто считает себя его гражданином.

Право – язык и масштаб свободы Ромашов Роман Анатольевич

5.4.2. Конфликт личности и общества

Восприятие внешнего мира начинается будущим человеком еще в замкнутом пространстве внутриутробного развития. Эмбрион находится в зависимом от иных лиц состоянии, получает дозированное жизнеобеспечение, обречен на подчинение внешним обстоятельствам. Освободившись от внятных биологических закономерностей материнского чрева, человек попадает в созданный без учета его мнения мир незнакомых людей, непонятных вещей, непознанных правил. Процесс социализации нового человека начинается с запретов («так нельзя делать»), научений («делай так»), наказаний и поощрений. Индивидуальная совокупность комбинаций (запрет – научение – наказание – поощрение) усваивается личностью в контексте достижения своих целей, формируя нормативную систему. Не только отпечатки пальцев, рисунок роговицы глаз и структура ДНК являются способом индивидуализации, «каждый человек уникален, ибо каждый по-своему, свойственным только ему путем, решает возникшие перед ним проблемы».

Предлагаемые обществом разноуровневые правила (человеческие обычаи, государственные нормы, религиозные догмы и др.) каждым индивидуумом усваиваются по-разному, их признание и трансформация в «личные нормы» зависит от многих индивидуальных факторов. «Структура нормативных стандартов любой, даже самой простейшей системы всегда сложна, запутанна и, как правило, далека от полной интеграции…». Сталкиваясь с непривычными ситуациями человек научается вырабатывать подходы, максимально защищающие его частные права и интересы. Самые убедительные нормы посторонних людей (общества) могут иметь меньшее значение, чем собственное здоровье и благополучие близких. Нередко личные интересы противоречат требованию внешней нормы, субъекту приходится нарушать социальную нормативность либо отказываться от реализации собственного интереса. Так, шаг за шагом человек вырабатывает собственный алгоритм поведения, позволяющий добиться максимального результата при минимизации затрат на конфликты личной нормативной системы с общественными правилами.

«Действия должны следовать друг за другом во времени и стыковаться в других отношениях, так что конфликты могут фокусироваться на временной соотнесенности – установлении времени, а не только на конфликтных требованиях, предъявляемых различным партнерам по различным моделям взаимодействия». Конфликт нормативных систем объективен, человек вынужден находиться в средоточии социально-политических противоречий, разучивая гармонию своего пути. В какой-то момент он начинает осознавать, что законодательство государства есть процессуально оформленное навязывание личной нормативной системы правителя всем остальным людям. Следует отметить, что большинство жителей мегаполисов незнакомы с текстами законодательных актов, не соблюдают религиозные нормы, являются носителями релятивистской морали, нечасто сталкиваются с международными нормами. Разумный человек, увидев противоречие между собственными представлениями о должном и сообщенными ему извне нормами, вероятно задумается – обязан ли он соблюдать нормативные системы других личностей, не противопоставляя им свою нормативную систему. Возможно, субъект и не найдет никаких аргументов у глашатаев внешних (по отношению к его личной нормативной системе) норм, кроме права силы – от летигимного наличия в управлении вооруженных отрядов людей до преступного беспредела в отстаивании собственных норм.

Склонность к подчинению, равно как к индивидуализму и анархизму формируется в юношеском возрасте. Возраст совершеннолетия связан с завершением формирования базиса индивидуальной нормативной системы личности, в этот период обычно уже завершается формирование собственных подходов к разрешению проблемы трихотомии «личность – внутренняя система (семья, близкие, друзья) – внешний мир (улица, государство, враги)». Окружающий мир представляется начинающему жизнь человеку неисчислимым множеством систем, собственная личность им еще не познана, он обреченно погружается в нормативную систему общества, – и не всегда может найти в общественных нормах, установленных неизвестными лицами, должной внятности и мировоззренческой опоры. Только посредством приобретения знаний, общественной практики, опыта ошибок и достижений человек формирует собственные представления о корпусе признаваемых норм. Личная точка зрения всегда будет преобладать над внешней нормой, поскольку «норма никогда не в состоянии реализовать свое видение реальности; поэтому она предстает в реальности как процесс расщепления, как различие соответствия и отклонения. Все факты в сфере нормативного регулирования сортируются в соответствии с тем, какую возможность они реализуют. И в зависимости от этого происходит выбор других присоединений».

Современный человек зачастую оказывается в состоянии отчуждения от возможности принятия решений, влияющих даже на свой быт и социальное окружение. Неизвестные ему люди могут непредсказуемым образом отключить лифт, свет, воду, изменить направление движения автомобильного транспорта на его улице, запретить интернет, приватизировать его предприятие, изменить правила жизни в обществе, не заплатить причитающиеся ему деньги, отобрать принадлежащее ему имущество и т. д. Человек может прийти к выводу о том, что деятельность государства (субъектов публичной власти) никак не учитывает его личные интересы, и у него нет никаких эффективных способов заставить окружающий мир услышать мольбу о помощи.

Следует учитывать диалогичность демократической и авторитарной идей в нормативных системах современных государств. В большинстве случаев термин демократия носит оценочный характер, свидетельствует лишь об авторском (вкусовом) подходе к масштабу свобод в рассматриваемое время в конкретном государстве. Демократия отличается от авторитаризма, в том числе, возможностью участия в принятии общезначимых для населения решений большего количества субъектов. Тем не менее, законодательство и при идеальной демократии (например, в скандинавских странах) – это воля всего лишь нескольких десятков (сотен) законодателей, личные нормативные системы которых были активированы при принятии конкретных законов.

XXI век – период развития новых форм политических режимов: «демократической тирании», «суверенной демократии» и т. д., – соотношение демократии и авторитарии в каждой форме и отдельно взятом государстве имманентно культурным особенностям населения. Свободолюбие и свободомыслие одних народов, раболепие и подобострастие других приведут к формированию неодинаковых нормативных систем. Формируемая личность не всегда способна адекватно оценить сложившееся в государстве соотношение личность – общество – государство. Средства массовой информации в больших объемах транслируют картины преступлений, насилия, коррупции, политического авантюризма, захвата чужого имущества и власти. «На наших глазах вырастает огромное множество разных новых государств и государствиц. Они являются отражением спонтанных желаний населяющих их народов. Но их основатели представляют собой амбициозных вождей-политиканов. В то время как националистический импульс, стремление к собственному независимому национальному государству есть одно из следствий романтизма, его носители являются политическими практиками власти, которых привлекает перспективное жалованье, которые выкармливают собственное тщеславие привилегиями высоких государственных должностей, куда относятся небывалые почести и удобства, предоставляемые по первому их хотению, неимоверные штаты, чествования, официальные поездки».

Личность в постиндустриальном обществе вынуждена учиться жить в состоянии, независимом как от близкого (семья, друзья), так и от дальнего окружения (государство, враги). Социальное отчуждение современного человека проявляется в каждом мгновении. Человек, выходя из своего жилища, даже в публичном пространстве предпочитает замкнутую на себя коммуникацию. Понаблюдайте за людьми в общественном транспорте, они преимущественно стараются не смотреть друг на друга, непосредственное и личностно значимое общение минимизируется. Концентрация на телефонах, планшетах, играх и других гаджетах препятствует коммуникации «человек-человек». Многие люди практикуют уже не разговоры по телефону, а обмен смс (e-mail, viber, skype и т. п.) сообщениями, кардинально рационализируя и тем самым безвозвратно изменяя тип межличностного общения.

В парадигме отчуждения неудивительно тотальное удаление органов публичной власти от обычного человека: «напишите жалобу письменно», «опустите обращение в ящик у входа», «отправьте прошение электронной почтой». Действительные авторы решений, имеющих нормативный характер, почти всегда скрыты бюрократической тайной. Невозможно достоверно узнать, кто приказал отключить лифт, газ и воду, кто изменил движение транспорта на улице, запретил интернет и митинг, кто сформулировал отправленное вам «приглашение на казнь».

В XXI в. наступает идеальный период для установления тоталитарных режимов, когда обособившаяся от населения публичная власть уже настолько независима, что может казалось бы прожить и без большей части населения. «Лишенный своего рационального основания принцип демократии становится зависимым исключительно от так называемых интересов людей, а эти последние суть функции слепых или слишком сознательно действующих экономических сил. Они не обеспечивают никакой гарантии против тирании. Например, в период системы свободного рынка большинство людей восприняли институты, основанные на идее человеческих прав, как хороший инструмент контроля над правительством и поддержания мира. Но если ситуация меняется и какие-либо могущественные экономические группы находят полезным для себя установить диктатуру и упразднить власть большинства, то против их действий нечего возразить – так, чтобы это возражение было основано на доводах разума. И единственное соображение, которое могло бы удержать тех, кто устанавливает диктатуру, – это опасность, грозящая их собственным интересам, но никак не забота об истине и разуме. Поскольку философский фундамент демократии разрушен, утверждение, что диктатура плоха, обладает рациональной значимостью только для тех, кто оказывается в невыгодном положении, и не существует никаких теоретических препятствий для трансформации этого утверждения в его противоположность».

Социальные системы создают иерархии в виде пирамид и горизонталей. В пирамидах – принцип субординации, исполнение норм вышестоящего начальника, в горизонталях – принцип подчинения индивидуума нормам квазибольшинства. Вертикали стремятся представить себя горизонталями в целях имитации демократии. Имитация демократии необходима для минимизации расходов на насилие. Для борьбы с демоническим государством важно помнить, что закона и права нет в материальной природе, закон и право – это придуманные людьми связи, а любое новое правило отражает, в первую очередь, позицию его создателя. Исследователь права не столько ищет смыслы, сколько создает их, в этом принципиальное отличие философа от грибника, интенция которого направлена на поиск уже физически существующих предметов. Открытие новой правовой закономерности по существу есть экстраполяция своих постулатов на нормативные системы других лиц языковыми способами. Мы можем обнаружить неизвестные нам, но уже существующие ранее законы только в археологическом смысле.